http://scepsis.net/library/id_3096.html
Важнейшую работу Розы Люксембург «Накопление капитала» часто называют незаслуженно забытой и недооценённой. В своё время это исследование, увидевшее свет в 1913 году, вызвало острейшую дискуссию в среде европейской социал-демократии. Главными задачами своего исследования Люксембург считала поиск экономических причин империалистической экспансии и теоретическое воспроизводство реального исторического процесса развития капитализма. По её мнению, решение этих задач немыслимо без учёта всех действительных условий накопления капитала. В числе условий — различные некапиталистические общества, среди которых развивается капитализм.
Главный вывод, к которому пришла в ходе своего исследования Люксембург, известен. По её мнению, именно некапиталистические социальные слои и некапиталистические страны позволяют осуществлять накопление капитала, предоставляя рынки сбыта для капитализации части прибавочной стоимости, которая не может быть реализована лишь за счёт буржуазии и пролетариата. Говоря словами самой Люксембург, «капиталистическое накопление для своего движения нуждается в некапиталистических общественных формациях, как в окружающей его среде: оно прогрессирует в постоянном обмене веществ с этими формациями и может существовать лишь до тех пор, пока оно находит эту среду». Предельно упрощая данный тезис, можно сказать, что процесс накопления капитала возможен лишь при наличии некапиталистической среды.
Взгляды Р. Люксембург на развитие капиталистического способа производства подвергались заслуженной критике ещё при жизни революционерки. А мы сегодня, имея возможность взглянуть на капиталистическую систему начала XXI столетия, легко обнаруживаем факты, противоречащие главному выводу Люксембург. Во-первых, современная капиталистическая система, поглотив бывших членов «социалистического лагеря», стала мировой, но особого дискомфорта от отсутствия некапиталистического окружения не испытывает. Во-вторых, среди регионов, включенных в периферийную зону капиталистической системы, есть анклавы, которые капитал, вопреки теории Р. Люксембург, обходит стороной, считая их «недостойными даже эксплуатации» (А. Каллиникос). Этот феномен Майкл Манн назвал «остракизирующим империализмом»: «самые бедные страны мира не интегрируются должным образом в транснациональный капитализм, а подвергаются остракизму со стороны капитализма, считающего их слишком рискованными для инвестиций и торговли».
Географическая экспансия — далеко не единственный способ поддержать на необходимом уровне норму накопления капитала. Усилением эксплуатации рабочей силы, внедрением в производство достижений научно-технического прогресса, понижением заработной платы, развитием спекулятивной финансовой сферы и другими методами, препятствующими падению нормы прибыли, капитал продолжает поддерживать свою жизнеспособность. Но несмотря на ошибочность главного вывода, теория накопления капитала Розы Люксембург имеет ряд положений, которые сохраняют свою актуальность и могут многое прояснить при анализе процессов, происходящих в современном мире.
Если в Советском Союзе интерес к «Накоплению капитала» был достаточно низким, не выходя за границы критических замечаний и сопоставления с ленинской теорией империализма, то за пределами СССР ситуация сильно отличалась. Возвращение к проблемам, поднятым Люксембург в «Накоплении капитала», произошло в 50-60-е годы. Интерес к научному наследию «Красной Розы» был вызван необходимостью более глубокого и всестороннего изучения процесса накопления капитала, протекающего в глобальном масштабе, и вот почему.
Изменения, произошедшие в политико-экономической обстановке после окончания Второй мировой войны, вывели на повестку дня новые вопросы, которые касались направлений дальнейшего развития бывших колоний и их места в структуре послевоенной капиталистической системы. Либеральный ответ на эти вопросы, сформулированный в рамках теорий «модернизации», гласил, что все освободившиеся страны с необходимостью пройдут тот же самый исторический путь, что некогда прошли ныне развитые. Этот путь «догоняющей модернизации» приведет развивающиеся государства к процветанию и благополучию, при этом их политические и социально-экономические структуры будут идентичны структурам «эталонных» западных держав.
Иной взгляд на положение развивающихся стран в структуре мировой капиталистической системы сложился у сторонников концепций зависимого развития. Первоначально данные концепции возникли на материале Латинской Америки. И это не было случайностью. Страны Латинской Америки перестали быть колониями еще в XIX веке, но при этом они оставались экономически и политически зависимыми от западных стран. Вопрос о природе этой зависимости и стал предметом рассмотрения данных концепций.
Именно в рамках теорий зависимости исследователи вернулись к марксистскому тезису о «неравномерности развития» различных стран капиталистической системы, связанному с теориями В. И. Ленина, Р. Люксембург и других исследователей империализма. Этот тезис после войны нашёл отражение в признании капитализма структурой, чётко разграниченной на «центр», представленный высокоразвитыми капиталистическими странами и «периферию», находящуюся в зависимом от центра положении.
Другим направлением современного исследования капитализма, опиравшимся на идеи Розы Люксембург, стал мир-системный анализ. Если сторонники концепций зависимости анализировали прежде всего современную им ситуацию, то основоположники мир-системного анализа пытались дать обобщённое описание процессов зарождения и исторического развития капиталистической системы — в их числе И. Валлерстайн.
Ряд главных положений его теории перекликаются с некоторыми идеями Розы Люксембург. Так, тезис Валлерстайна о том, что «капитализм изначально был явлением мироэкономики», опиравшимся при своем возникновении на мировые торговые потоки, а не на рынки отдельных национальных государств, отчасти основан на схожем выводе Люксембург: «мировой обмен заранее является историческим условием существования капитализма». Валлерстайн этой преемственности во взглядах и не отрицает.
Схожи рассуждения сторонников мир-системного анализа и Розы Люксембург и по вопросу о роли географической экспансии капитализма. По мысли Люксембург, «процесс накопления капитала всеми своими отношениями стоимости и вещественными отношениями — своим постоянным капиталом, переменным капиталом и прибавочной стоимостью — связан с некапиталистическими формами производства», и, следовательно, оставаться в тесных границах места своего рождения капитализм не может по определению: «если бы ему пришлось пользоваться исключительно только элементами производства, которые можно добыть в этих узких границах, он не достиг бы своей теперешней высоты, и его развитие вообще было бы невозможно».
Об изначальной нацеленности капитализма на внешнюю экспансию говорят и сторонники теории зависимого развития. «Процесс капиталистического накопления в странах, ставших центрами мировой системы», — отмечает Самир Амин, — «всегда был одновременно и ориентированным внутрь себя, и открытым, во многих случаях даже агрессивно открытым (империалистическим)». Причины данной экспансии называются те же, что и у Люксембург: поиск новых источников сырья, средств производства и рабочей силы, а также необходимость открытия новых рынков сбыта.
Однако если для Розы Люксембург главная причина расширения капиталистической системы заключается в необходимости реализации части прибавочной стоимости, для которой не нашлось ресурсов внутри «чистого» капиталистического общества, то для сторонников мир-системного анализа экспансия капитализма связана в большей степени с проблемой перенакопления капитала. Джованни Арриги, отмечая наличие зависимости между перенакоплением капитала в странах центра и тенденцией расширения периферийной зоны капиталистической мир-системы, писал: «время от времени капитал накапливается в размерах больших, чем может быть реинвестировано в производство и обмен товаров в рамках существующих территориальных систем… Включение нового пространства в систему накопления “задерживает” следующий кризис перенакопления, поглощая эти излишки через пространственное расширение системы накопления».
Один из важнейших вопросов, находившийся в центре внимания Люксембург и ставший впоследствии ключевым для сторонников концепций зависимого развития и мир-системного анализа — какое значение в процессах накопления капитала имеют докапиталистические общественные отношения, постоянно обнаруживающиеся в том или ином сегменте капиталистической системы?
Люксембург, считая, что «совершенно нельзя понять, почему все необходимые средства производства и средства потребления должны быть произведены только капиталистически», на большом количестве примеров демонстрирует сильнейшую зависимость капиталистического хозяйства стран центра от докапиталистических социальных структур, встроенных в процесс капиталистического производства. На примере английского хлопчатобумажного производства она показала, насколько сильно зависит промышленность в центре капиталистической системы от некапиталистически произведённых средств производства: хлопка из рабовладельческих штатов Америки и хлеба (поддерживавшего существование английских рабочих) из крепостной России. Другой пример — добыча каучука, практиковавшаяся европейским капиталом в африканских колониях и Америке. Хозяйственным базисом этого производства являлись примитивные системы эксплуатации, которые представляли собой разнообразные комбинации рабства и барщинных отношений.
Позицию Люксембург в этом вопросе разделили многие современные исследователи. Так, французский историк Ф. Бродель (один из основателей мир-системного анализа) отметил правоту Р. Люксембург, когда говорил о том, что капитализм не может жить иначе как в окружении других способов производства, им в ущерб. «Капитализм, прежде всего, предполагает некоторую иерархию, он ставит себя на вершину такой иерархии, будь она создана им самим или нет. Там, где он вмешивается лишь на последнем этапе, капитализму достаточно промежуточного звена — чуждой, но потворствующей ему социальной иерархии, которая продолжает и облегчает его действия. Польский магнат, заинтересованный в Гданьском рынке, хозяин энженьо (рабовладельческие сахарозаводческие хозяйства, состоявшие из плантаций тростника и примитивных перегонных заводов. — Прим. ред.) на бразильском Северо-Востоке, связанный с купцами Лиссабона, Порту или Амстердама, ямайский плантатор, связанный с лондонскими купцами, — и вот уже связь установлена, поток движется. Такие промежуточные звенья, очевидно, зависят от капитализма, они даже составляют его неотъемлемую часть».
Аналогичного взгляда на данную проблему придерживаются и другие сторонники мир-системного подхода. По их мнению, наёмный труд лично свободных пролетариев был лишь одним из способов получения прибавочного продукта в капиталистической системе. В силу специфики мирового разделения труда данный способ оказался характерен для центра капиталистического мира-экономики. На периферии же широко применялись рабство, барщина, издольщина и другие принудительные формы организации трудовых процессов. Периферийные способы эксплуатации и контроля рабочей силы в данном случае были ничуть «не менее капиталистическими» чем центральные, т. к. производство прибавочного продукта здесь было подчинено главной цели — реализации его на мировом капиталистическом рынке. Поэтому, отмечает И. Валлерстайн, «рабство и так называемое “второе издание крепостного права” не следует оценивать как аномалии в капиталистической системе». На примере Южной Америки А. Гундер Франк, в свою очередь, показал что «рост латифундий и псевдофеодальное рабство в Латинской Америке всегда были и до сих пор являются коммерческим ответом на растущий спрос», и что «они не представляют собой привнесение или пережиток чуждых институтов, возникших до начала капиталистического развития».
Разница позиций Розы Люксембург и сторонников мир-системного анализа по данному вопросу заключается во взгляде на историческую эволюцию соответствующих социальных структур. По мысли Люксембург капитал, втягивая всё новые и новые хозяйственные организмы в орбиту своего влияния, целиком их «переваривает», преобразуя по своему образу и подобию, т. е. подвергая местные социальные структуры тотальной пролетаризации. Позиция мир-системщиков несколько иная. Капитализм для них — это, прежде всего, единая система разделения труда, поэтому и рабство в Новом Свете, и барщина в Восточной Европе — это тоже капитализм. Те или иные социальные отношения (рабовладельческие, феодальные и пр.) порождают соответствующий способ производства «лишь когда они являются определяющими для других социальных отношений». Но когда подобные отношения «содержатся внутри капиталистического мира-экономики, их автономная реальность исчезает». Валлерстайн считает, что используя термины «капиталистические» и «некапиталистические способы производства», Роза Люксембург лишь создала определённую путаницу. Однако в целом он согласен с тем, что долгосрочная тенденция эволюции капитализма заключается в распространении пролетаризации труда внутри капиталистического мира-экономики на периферийные регионы.
Рассматривая актуальные моменты теории накопления капитала Розы Люксембург, нельзя не отметить, что именно к её трудам восходит понимание капитализма как единой экономической системы, разделённой на развитый центр и эксплуатируемую зависимую периферию. Сегодня факт подобного разделения неоспорим, и без его понимания невозможно осмыслить как историю развития капитализма, так и процессы, протекающие в современном мире. Даже те авторы, которых трудно заподозрить в симпатиях к марксизму, признают деление мира на центр и периферию («первый мир» и «третий мир», «Север» и «Юг»). Что и говорить о тех научных направлениях, которые использовали наследие Люксембург для возведения собственного теоретического фундамента. Так, Теотониу Дус Сантус — один из создателей концепции зависимого развития — отмечал, что именно марксистские теории империализма положили начало изучению «процесса расширения империалистических центров и их доминирования во всемирном масштабе». Несмотря на то, что представление о капитализме как о системе, в которой развитие одной ее части происходит за счёт другой, является общим как для Розы Люксембург, так и для теоретиков зависимого развития, в их взглядах есть принципиальные расхождения, о которых необходимо упомянуть.
Согласно Люксембург, капиталистический способ производства, возникнув в Европе, в ходе своей экспансии распространяется на всё новые территории: «Капитал не может обойтись без средств производства и рабочих сил всего земного шара: для беспрепятственного развития процесса своего накопления он нуждается в природных богатствах и рабочих силах всех поясов земли. Но так как последние в подавляющем большинстве случаев фактически находятся под властью докапиталистических способов производства, — а последние являются исторической средой накопления капитала, — то отсюда вытекает неудержимое стремление капитала к завоеванию соответствующих стран и обществ».
В ходе подобной экспансии капитализм, как уже отмечалось выше, проводит всестороннюю реструктуризацию вовлекаемых в систему периферийных регионов. Данные преобразования, протекая по одинаковой схеме (борьба против натурального хозяйства — развитие простого товарного хозяйства — введение капиталистического товарного хозяйства), приводят, по Люксембург, к становлению «классического» капиталистического способа производства на периферии. Как пишет сама исследовательница: «С точки зрения исторической, накопление капитала является процессом обмена веществ между капиталистическими и докапиталистическими способами производства. Без докапиталистических способов производства накопление не может иметь места, само накопление состоит, с этой точки зрения, в разъедании и ассимилировании этих способов производства. Поэтому накопление капитала без некапиталистических формаций так же невозможно, как невозможно дальнейшее существование этих последних рядом с капиталистическим накоплением. Лишь в постоянном прогрессирующем разрушении некапиталистических формаций даны условия для накопления капитала». Таким образом, Люксембург рассматривает взаимодействие капиталистического центра и некапиталистической периферии, «разъедая и ассимилируя» которую, капитал получает ресурсы для дальнейшего воспроизводства.
Позиция теоретиков зависимого развития по вопросу о взаимодействии центра и периферии иная. Напомним, что их концепции формировались в эпоху кризиса теорий модернизации. После окончания Второй мировой войны и начала процесса деколонизации казалось, что освободившиеся страны наконец-то получат шанс на самостоятельное движение вперёд и смогут догнать по уровню развития свои бывшие метрополии. Однако никакого развития этих стран не произошло. Подобная ситуация явно противоречила всем радужным перспективам, нарисованным для «развивающихся» стран сторонниками теорий модернизации. Вот как описывал эту ситуацию теоретического замешательства и неопределённости Рауль Пребиш: «Напичканный всевозможными теориями, я не мог понять, что происходит с аргентинской экономикой ... часто я испытывал ощущение, что все, чему меня учили, не только не помогает осмыслению этой действительности, но и мешает изучать ее... Я пришел к выводу, что ... в теориях, разработанных в промышленно развитых странах ... заложена ничем не оправданная претензия на универсальность. Эти теории отражают, и то не всегда адекватно, тенденции развития промышленно развитых стран, и не дают ответа на вопрос, что происходит в наших странах». Именно в этой ситуации и появились на свет концепции зависимого развития. Этот теоретический шаг, по словам Т. Дус Сантуса, должен был «преодолеть “теорию развития”, которая ищет объяснения ситуации в развивающихся странах в неспособности перенять схемы эффективности, характеризующие развитые страны».
К исследователям, занимавшимся проблемами зависимых стран, постепенно пришло осознание того факта, что способ производства в этих странах является капиталистическим, но в тоже время качественно отличающимся от капиталистического способа производства в странах центра. Характеризуя этот «периферийный капитализм», Р. Пребиш писал: «В качестве отправной точки я взял положение, согласно которому периферийный капитализм является составной частью мировой системы хозяйства, которая сложилась на основе давно известной схемы международного разделения труда и вытекающих из него последствий для развитых и развивающихся стран. Периферийный капитализм оказался встроен в эту структуру как зависимый, придаточный капитализм, подчиненный интересам развитых стран, существующий под знаком их гегемонии и господства рыночных законов». «Мы видим», — отмечает, в свою очередь Т. Дус Сантус, — «что зависимость — важнейшая черта социально-экономической системы слаборазвитых стран». Этими государствами «обретается собственная манера — зависимый способ — участия в процессе развития мировой капиталистической экономики. Таким образом, зависимость есть специфический способ капиталистического производства в наших странах».
Таким образом, если Люксембург рассматривает взаимодействие капиталистического центра и некапиталистической периферии (более прогрессивного способа производства с менее прогрессивными), то сторонники теорий зависимого развития говорят о капиталистическом центре и капиталистической же периферии (о взаимодействии внутри одного способа производства). Если в теории Розы Люксембург отсталость и неразвитость капитализма в колониях рассматривается как временное состояние, связанное с незавершённостью процесса становления буржуазных отношений, то с точки зрения депендистов неразвитость и зависимость суть явления структурные, связанные со спецификой функционирования капитализма на периферии. Взглянув на современную капиталистическую систему, можно сказать, что в этой заочной дискуссии правы оказались теоретики зависимого развития. Невозможность сделать всю систему «ядром без периферии» сегодня обнаруживается со всей очевидностью.
Следующее положение теории накопления капитала Розы Люксембург касается трактовки империализма. Данный вопрос напрямую связан с её взглядом на историческую тенденцию развития капиталистического способа производства. Погоня за территориями некапиталистической мировой среды приводит к неизбежному сокращению их числа, к конкурентной борьбе между странами центра и к росту «энергии империализма», но «чем энергичнее и основательнее заботится империализм о гибели некапиталистических культур, тем быстрее вырывает он почву из-под ног процесса накопления капитала».
Итак, по мысли Люксембург, сущность империализма «состоит именно в распространении господства капитала из старых капиталистических стран на новые области и в хозяйственной и политической конкурентной борьбе этих стран из-за подобных областей». Таким образом, империализм является постоянным спутником капитализма, сопровождающим его на всём пути «движения капитала на мировой арене».
Такое понимание империализма, безусловно, противоречит ленинской теории «империализма как высшей стадии капитализма», взятой в том виде, в каком она была канонизирована советской наукой. На наш взгляд, различия между теориями Ленина и Люксембург не являются абсолютно непреодолимыми. Р. Люксембург, говоря об империализме как о «вечном спутнике» капитализма, не отрицает специфичности современной ей стадии развития капиталистического способа производства. Она говорит об «империалистической фазе накопления капитала», выделяя её основные характеристики: вывоз капитала, международные займы, дешевый экспорт, охранительные пошлины и т. д. В. И. Ленин, в свою очередь, говорит о том, что «колониальная политика и империализм существовали и до новейшей ступени капитализма и даже до капитализма».
Таким образом, говоря об «империализме», как о методе накопления капитала, лучше иметь в виду определение Р. Люксембург; напротив, говоря об «империалистической» стадии развития, во избежание путаницы лучше использовать понятие «монополистический капитализм», которое сам Ленин постоянно применяет в качестве синонима империализма. Аналогичным образом феномен «империализма» трактуется в работах ряда современных исследователей (С. Амина, Н. Кляйн, М. Хардта и др.).
Трактовка империализма как постоянного спутника капитализма не утрачивает своей актуальности и в наше время. Сколько раз в новейшей истории мы сами были свидетелями агрессивных милитаристских акций, проводимых капиталистическими странами в интересах крупного бизнеса! Столкнувшись с проблемами накопления капитала в той или иной стране мира, они пускали в ход все имеющиеся в их арсенале средства для решения этих проблем.
«Капитал не знает другого решения вопроса кроме насилия, которое является постоянным методом накопления капитала как общественного процесса не только при генезисе капитализма, но и вплоть до настоящего времени».
«Европейские “народные хозяйства” протягивают свои щупальца во все страны и ко всем народам земли для того, чтобы удушить их в одной большой сети капиталистической эксплуатации».
Советуем подумать над этими высказываниями Розы Люксембург тем, кто всё ещё верит в красивые сказки про то, что у нынешнего капитализма появилось «человеческое лицо», а современная глобализация несёт мир и процветание всем жителям нашей планеты.
Ещё один аспект теории накопления капитала Розы Люксембург, на котором стоит остановиться, касается механизмов возобновления постоянного и переменного капитала. Эти главнейшие предварительные условия воспроизводства капитала включают в себя вещественные элементы производства и рабочую силу. Прогрессирующее накопление нуждается в новых поступлениях живого труда и ресурсов, необходимых для дальнейшего получения прибыли. Находя эти ресурсы за пределами своих зон влияния, капитал при помощи империалистической экспансии стремится ими завладеть и использовать в процессе расширенного воспроизводства.
Однако просто захватить какую-либо территорию для осуществления этой цели оказывается недостаточно. Капиталистическая экспансия сильно отличается от различных грабительских походов, набегов и захватнических войн прошлого. Главным для капитализма является не грабёж, не поиск богатств и не захват земель, главное для него — использовать найденные ресурсы так, чтобы они приносили прибыль. Прежде всего это касается социальных ресурсов. Но зачастую те формы общественного устройства, которые обнаруживает в ходе своей экспансии капитал, для игры по его правилам совсем не приспособлены.
Поэтому капитализм всюду и всегда ведет борьбу за уничтожение тех обществ, чья хозяйственная организация покоится на связанности средств производства и рабочей силы. Желание капитализма преодолеть прочные преграды, созданные некапиталистическими формациями на пути дальнейшего накопления, приводит к тому, что он стремится к уничтожению этих формаций как самостоятельных социальных образований. Важнейшими результатами этих действий являются непосредственный захват главных источников производительных сил и «освобождение» местной рабочей силы из «крепких оков» традиционных производственных отношений. Таким образом, капитал, экспортируемый из метрополий, находит на развалинах былых социальных структур новые возможности для накопления. Выжав из местного населения максимум прибавочной стоимости, разграбив ресурсы, принеся непоправимый ущерб экологии, капитал переходит в другое место, а территории, некогда приносившие колоссальные прибыли странам центра, бросаются ими на произвол судьбы.
В истории капитализма примеров воплощения в жизнь названной стратегии, что называется, хоть отбавляй. Процессы «огораживания» в Англии, капиталистическая реструктуризация Нового Света, Ирландии, Индии, «открытие» Китая и Японии и т. д. Однако её наиболее наглядный пример, не имеющий аналогов по широте охвата и молниеносности проведения, —современная неолиберальная глобализация. Контрнаступление капитала, начавшееся с постепенного демонтажа социально-ориентированной экономики кейнсианского периода в странах центра, в 70-80-е годы набрало обороты и превратилось в мощную, хорошо организованную атаку по всем фронтам. В США, Великобритании, а затем и в других европейских странах были сокращены расходы на социальную сферу, приватизированы многие государственные предприятия, резко увеличилось число безработных. Воплощением неолиберальной доктрины стала политика Р. Рейгана и М. Тэтчер.
В международных отношениях стратегия, проводниками которой стали Всемирный банк, Международный валютный фонд, Всемирная торговая организация и другие подконтрольные крупному капиталу организации, предполагала агрессивное навязывание периферийным странам так называемых «программ структурных перестроек». Они включали в себя следующие требования: либерализацию цен, обеспечение условий для свободы передвижения капитала, тотальную приватизацию, отказ от субсидирования сельского хозяйства, резкое сокращение расходов на социальную сферу, привязку курса национальной валюты к доллару США, проведение налоговых реформ, учитывающих интересы крупного капитала и т. д.
Периферийные страны, пошедшие по пути структурных перестроек, оказались в крайне бедственном положении: уровень жизни подавляющего большинства населения катастрофически упал, волна приватизации накрыла не только заводы, промышленные объекты, но и больницы, школы, источники питьевой воды и т. д., галопировала инфляция, государственный долг многократно возрастал. Все последствия этого «структурного реформирования» (более известного под названием «шоковой терапии») хорошо знакомы и жителям бывшего СССР.
Суждения Розы Люксембург вновь подтвердились исторической практикой. О том, что процесс накопления капитала происходит посредством разрушения других социальных организмов, сейчас пишут очень многие, а это свидетельствует об актуальности проблемы, поднятой Люксембург. Так, например, Дж. Арриги отмечает, что при проникновении капитала на новую территорию «происходит высвобождение активов (включая рабочую силу) по очень низкой, в некоторых случаях нулевой цене. Перенакопленный капитал может завладеть этими активами и сразу же обратить их к своей выгоде». Затем избыточный капитал «производит пространство», т. е. обеспечивает новую территорию необходимой для дальнейшего накопления материальной и социальной инфраструктурой. После того, как соответствующим образом произведено новое пространство, избыточный капитал используется в новых производственных комбинациях, которые становятся прибыльными вследствие географического расширения системы накопления.
Об этом же, характеризуя современную глобализацию, рассуждает и такой автор, как субкомандате Маркос: «Территории разрушаются и освобождаются от людей. Во время войны территорию противника необходимо разрушить, превратить в пустыню. Но не просто из страсти к разрушению, а для того чтобы потом восстановить и заново упорядочить. … После разрушения необходимо восстановление. Восстановить территории и отвести на них людям место, которое определят законы рынка». Кроме того, следует отметить работы Н. Кляйн о «капитализме катастроф», а также теорию «нового империализма» Д. Харви.
Взгляды Р. Люксембург на историческую тенденцию кризиса капиталистического способа производства, напрямую вытекающие из главного вывода её концепции, получили обобщенное название «теории автоматического краха капитализма». Взаимодействуя с некапиталистическими общественными кругами и странами, вытесняя и разлагая их, капитал подготавливает собственную гибель, поскольку «он своим расширением за счёт всех некапиталистических форм производства держит курс на тот момент, когда всё человечество в действительности будет состоять из одних лишь капиталистов и наёмных пролетариев и когда дальнейшее расширение, следовательно, накопление, станет поэтому невозможным».
Сегодня мы видим, что это не так. Но при всей ошибочности положений теории не следует забывать, что сама Люксембург никогда не призывала сложить руки в ожидании. Её жизнь, её разрыв с традиционной социал-демократией и участие в основании коммунистической партии, её трагическая смерть служат примером самоотверженной революционной борьбы против капитализма за социализм. Наследие Люксембург — не только анализ капитализма, но и теория антикапиталистической революции. Не может быть и речи о том, чтобы приписать ей какие-то телеологические или фаталистические взгляды. Будущее для неё оставалось открытым для анализа. Неизбежность краха капитализма и наступления социализма не может быть гарантирована никакими теоретическими прогнозами, однако гарантированной альтернативой последнему может быть только варварство.
Размещено на сайте 05.02.2014
Статьи других авторов
На главную
